**** курит, арестуйте его пожалуйста.

Этот ********** не должен никогда происходить вновь. Никогда. Никогда.

*** ******! **** продолжает ******! Собирайте крестовый поход!

Народному Комиссару Обороны СССР Маршалу Советского Cоюза тов. ********** Заявление. Считаю своим долгом партийца доложить следующее: **-е ноября **** г. я вместе с тов. ********** около ** часов дня отправился в санаторию "********", где лежит больная его жена. Цель загородной поездки отдых на воздухе и возможность пообедать затем в "********". Часов около ** или ** туда же в "********" приехал Ваш заместитель маршал ********** ********** ********** навестить свою жену ********** **********, находящуюся на излечении. Часов около ** мы с ********** собрались уезжать, т.к. больным нужно было идти на обед, да и нам время было ехать в "********", чтобы не прозевать обеда. Когда мы эту мысль высказали вслух, то **********, заявил, что подождите немного и поедем вместе ко мне обедать. Через часа полтора, т.е. в * ч. ** мин., мы были на даче маршала, и в ** часов нас пригласили на обед. За столом были нам незнакомые две пожилых, две средних лет женщины и девочка лет **-ти. Обед длился не более часа, сопровождаясь незначительной выпивкой и оживленным разговором на разные отвлеченные темы. После обеда нас маршал ********** пригласил в биллиардную, где мы, балагуря, смеясь и остроумничая, проиграли втроем до **.**, когда были приглашены маршалом к столу. Дамы играли за этим же столом в карты, а мы втроем стали ужинать. На столе была одна бутылка красного вина и ситро. Я пил ситро, маршал с т. ********** вино. Мало-помалу разговор, перепрыгивая с одной темы на другую, наконец был твердо направлен маршалом в русло исторических событий гражданской войны и предвоенного периода лета и осени **** г. Маршал, говоря о своей персоне, явно старался придать ей особо важное значение в исторических событиях. Говоря о событиях в ********* осени **** г., он в возмущенно-презрительном тоне отзывался не только о **********, который был в то время в *********, но и обо всей ********** большевистской организации, вопрошая, где были тогда эти ********* и *********, когда меня полковника вся многотысячная масса солдат и граждане ********** несли на руках по ********** до самого вокзала. Где были тогда ********** с ********* и *********, когда на митингах выступая меньшевик┘ требовал моей и ********** казни? Они все попрятались, ********** скрылся и был где-то в ********** округе арестован, а я, левый эсер!, оставшись лицо к лицу с многотысячной массой, добился ее расположения к себе и к власти Советов, и она меня (масса) несла по всему городу на руках. Это противопоставление себя ********* и *********, это яканье и самолюбование невольно по своей театральности напоминало "торжественный въезд" ********** в ********** на Совещание. Возбуждаясь с каждым стаканом вина все больше и рисуя последующие картины триумфальных его побед над массой, которой он всегда говорил речи в стиле приказов, маршал перешел к событиям под ********** и на Южном фронте, продолжая в том же возбужденном тоне рисовать картины необычайной смелости мысли и действия. Дальше, почти крича, стал уже возмущенно доказывать, что после гражданской войны, после столь блестящих побед на Южном фронте по разгрому **********, по созданию 1-й Конной армии (которую он, по существу, создал еще под **********), по разгрому **********, по тем действиям, которыми могут и должны гордиться вся страна и партия, а между тем его ********** в свое время сплавил в *********, отнесся к нему весьма и весьма несправедливо, отдали его в ********** в подчинение **********, а когда он благодаря своей настойчивости перед ЦК вырвался из *********, то ничего не нашли лучшего, как использовать его, **********, на промышленности. Я это считал и считаю, подчеркивающе заявил маршал, было величайшим издевательством над собой со стороны **********. Переходя затем к последующему периоду и вспоминая ряд незаслуженных обид, нанесенных ему **********, он в возмущенном и непочтительном тоне отзывался о **********, противопоставляя его действия на других фронтах гражданской войны с действиями **********, и они рисовались как малозначащие, посредственные и не главные, не решающие. Из этого всего можно было вынести совершенно определенное заключение, что ********** зря был раздут в государственную величину, а ********** умышленно отодвигался на задний план, затирался и всячески третировался. В исторических работах, статьях, изобразительном искусстве всегда, везде и всюду умышленно нарочито замалчивалось, затиралось имя ********** и, переходя все в более возмущенное состояние, маршал прямо заявил: "Разве Вы не знаете, что когда речь заходит о гражданской войне, то все везде и всюду кричат до хрипоты, что все сделали ********** и **********, а где же я был, почему не говорят обо мне?! Почему борьба под **********, создание Конной армии, разгром ********** и ********** приписывается только ********** и **********. Это смешно, глупо и позорно! Да, да позорно, возмущенно крича, повторял маршал, особенно подчеркивая, что на Западе все смеются, когда слышат, читают и видят отображенное в литературе, живописи, в искусстве. Возьмите картину "* ********** в 1-ю Конную армию". Разве там был один **********, разве не было там командующего, а почему меня нет рядом со **********!? Ведь это же позор, кто же разрабатывал, кто руководил всеми операциями. Разве один **********, а почему же меня нет рядом со **********, кричал маршал. Мы с тов. ********** всячески успокаивали, спорили, доказывали, что смешно не то, что Вы говорите, и позорно не то, о чем Вы говорите, а то, что Вы недовольны своим положением и что маршальское звание Вас не устраивает. Маршальское звание это пустой звук, это ерунда, когда об этом маршале забывают, замалчивают. Разве я сделал меньше ********** или ********** и других. Однако об них пишут, их портреты везде и всюду печатаются, а меня умышленно сознательно глупо на протяжении всего времени замалчивают. Недавно, - продолжая в том же возмущенном тоне, заявил маршал, - были напечатаны портреты в "*******" всех командующих, в том числе маршалов **********, **********, а моего портрета не оказалось. Это, конечно, так же как и все в этом вопросе не случайно. Я приказал моему порученцу позвонить в редакцию "*******" и спросить, что есть у них мой портрет или нет? И только после этого на другой день был напечатан мой портрет. И все в том же духе и в том же тоне маршал ********** вел два часа разговор, временами возмущаясь так, что абсолютно забывал не только грани приличия, но прямо делал раздраженные выпады и открытое недовольство тов. **********, тов. ********** и Вами. Мы с тов. ********** оспаривали неправильные, явно враждебные, выпады и глубоко возмущенное недовольство, чем ********** еще более становился недовольным, а когда мы поднялись из-за стола и стали уходить, он, как бы спохватившись и желая сгладить произведенное на нас впечатление, стал задерживать нас. Когда мы все же стали уходить, он загородил в коридоре выходную дверь и не выпускал нас до трех часов утра, стараясь всячески замазать то, что он говорил. Стал поносить ********** и восхвалять **********, стал доказывать, что верных людей есть очень мало, что он считает верными только тт. **********, **********, **********, **********, **********, ********** и **********, а остальные это сплошное сомнение. Это он повторял несколько раз. А когда я, возражая, дважды поставил в упор вопрос, а как же с **********, Вы явно забываете ********** и других членов П.Б., а нас с ********** приплетаете некстати. Маршал заявил, что он имеет в виду только военную линию, а не партийную. Делясь после впечатлением от слышанного нами, мы с т. ********** пришли к выводу, что, во-первых, у ********** глубоко сидит старый эсер, рассматривающий исторические события с точки зрения не классовой борьбы, а борьбы личностей, явно переоценивая свою личность в исторических событиях. Во-вторых, ********** внутренне глубоко недоволен политикой замалчивания личностей и особенно его личности, в-третьих, для него товарищи **********, **********, ********** не являются ни авторитетами, ни уважаемыми товарищами. Скорее наоборот, и, в-четвертых, это то, что он, по существу, резко враждебен всей той политике, которая проводилась и проводится в отношении его личности, его ли только?.. Мы также твердо пришли к выводу, что если в нашем присутствии (комиссаров-большевиков) ********** позволяет такие возмутительные разговоры и так резко выявлять недовольство своим историческим и прочим положением, то как же он говорит в кругу своих близких друзей, как **********, ********** и другие. Считая это недопустимым со всех точек зрения, я решил Вас поставить об этом в известность как устно, так и письменно. ********* **/XII ****". ПРИЕМ В КРЕМЛЕВСКОМ ДВОРЦЕ Прошло полтора месяца. ** января **** г. был устроен прием в Большом Кремлевском дворце. На приеме ********** произнес много тостов. Вот один из них. **********: "Товарищи, молодцов и героев у нашего народа, конечно, немало. Но мы желаем еще больше. Очень много у нас талантов, способностей, гениев, я бы сказал, где-то там в углах спрятано. Но когда-нибудь они себя, безусловно, покажут. Так вот, молодцов и героев у наших советских народов - много. Только часть из них нам известна. Есть они в области промышленности, молодцы стахановцы-герои, есть в области сельского хозяйства, в области авиации, поскольку дело касается рекордов. Но есть одна область, которая раньше всех других областей дала нам героев, которые прогремели по всему лицу нашей страны в период интервенции, когда мы, советская страна, окружены были врагами со всех сторон, когда, как говорится, четырнадцать государств пошли в атаку против молодого советского государства, когда атака эта была нами отбита, когда интервенты были выброшены в море! Так вот, эта область, которая первой дала нам молодцов-героев, есть военная область. Я пью за героев нашей гражданской войны! (В стенограмме записано: "Присутствующие устраивают горячую овацию в честь героев гражданской войны, раздаются долго не смолкающие крики "Ура", "Да здравствуют герои гражданской войны!". Руководители партии и правительства приветствуют тт. **********, **********, **********, **********, ********** и др.) Не мучайтесь, не волнуйтесь, товарищи, мне осталось сказать всего несколько слов. Так вот, за всех военных героев эпохи борьбы советского государства за свое существование, за героев гражданской войны, за тех героев, которые были первыми героями и о которых теперь молчат, но которые заставят еще о себе говорить! За героев гражданской войны!" (Бурные продолжительные аплодисменты). Уже через два дня ********** на закрытом совещании с военачальниками беспощадно критиковал маршалов **********, ********** и командарма ********** и других героев Гражданской войны, грозя им расправой за неповиновение.

Простите, донос от меня - ложный. Не принимайте в серьёз.

***, *****, купи мне овервотч. Реквизиты потом вышлю.

Мой сосед исповедует старообрядчество, а именно: 1. Поёт только * раза аллилуйя по утрам 2. Крестится двумя перстами 3. Ходит посолонь при моих несовершеннолетних детях 4. Каждую субботу устраивает самосожжение на кресту в нашем дворе. Мне плевать на его судьбу, но у меня сын и дочка, которые могут неправильно воспринять истинные нравственные ценности нашей великой Родины, в условиях борьбы на ******** нам нужно сплотиться в общем религиозном порыве именем прп. *******, К. ************ и ************. Поэтому я хочу, чтобы он был изолирован от общества немедленно!!! Спасибо.

Милорд, ********* уже у ворот!

Мне втирают К***** на каждом шагу! Вы там разберитесь, во имя Г***** нашего. Аминь

********

Bonjour, я хочу сказать, что мои крестьяне взбунтовались, они требуют Конституции и головы моего мужа ***** **. Это непозволительно, прошу мсьё ****** прислать мне гонца с точными указаниями, как сделать так, чтобы они успокоились. Вкусных пирожных вам и вашему Аппарату.

Что вы ****** ********, подарите мне колено ****** и ****** ** evo, а то я священнику бесплатно отдалась в юности, просто сейчас тулу тюню

***** *****

Милорд, ***** хуеют. Объявляйте крестовый поход. Мы должны очистить ***** от неверных!

Милорд,********* грабят сарацины.